– Стоять, скотина! Броса…
«Скотина» на мгновение развернулась и выстрелила. Безотказный «калаш» выплюнул ещё две пули. Кричавший солдат поперхнулся собственным криком и упал.
«Осталось семь…»
– Справа обходи, справа!
«Какой же всё-таки тяжёлый рюкзак… Вот тебе, Андрюха, и выбор – голова на плечах, или рюкзак за этими же плечами. Ладно, хрен с ним…»
Сталкер сбросил рюкзак с плеч, на ходу кинул туда гранату и отбросил ставшей ненужной ношу. Спустя положенные 4 секунды рюкзак остался лежать.
«Чёрт! Осечка…»
– Муртазян, забери рюкзак!
– Есть!
Один солдат на бегу подхватил сброшенный убегающим сталкером рюкзак.
Прогрохотала очередь из автомата.
– Куда стреляешь, придурок?! Живьём сказано брать!
«Угу, как же. Так я вам живой и дался!»
Неожиданно бухнул взрыв. От бывшего сталкерского рюкзака остались одни лохмотья, а солдат, нёсший его, упал на землю. Судя по всему, граната всё-таки сработала.
– Ну, всё, падла, – прошипел сквозь зубы командир отряда, старший сержант Костененко. – Хана тебе.
После чего вскинул автомат и начал поливать огнём убегающего. Рожок быстро кончился, а сталкер всё бежал. Хотя уже не отстреливался.
– Слушай мою команду! – рявкнул старший сержант. – Открыть огонь на поражение!
Оставшиеся четверо солдат резко остановились, присели на одно колено и открыли огонь. Казалось, они беспросветно мажут, но вот убегавший как будто споткнулся и повалился.
– Всё, попали. Пошли пошарим у него по карманам, авось, чё и найдём.
«Больно… Как же больно… Спина вся горит огнём… В лёгких нехорошо булькает… Трудно дышать… Но надо уходить. Уходить, во что бы то ни стало!»
Тем временем, солдаты подошли к подстреленному сталкеру. Тот полз, оставляя за собой кровавый след. Старший сержант подошёл поближе и вдруг со всей накопившейся злобой пнул сталкера.
– Вот тебе, сука, вот, вот, получай.
Сталкер плевал кровью от ударов, но продолжал ползти. Но последнего он не выдержал и скрючился.
– Командир, спокойно!
«Удар! Ещё! И ещё один! Последний, да такой, что казалось, внутри что-то оторвалось… Господи, больно-то как…»
– Командир, приказано доставить его живым! – крикнул один из солдат, пытавшихся удержать командира отделения.
– Хрена с два! Он убил моего брата! Вот тебе, скотина! – Костененко неожиданно выбросил руку вперёд. Бахнул выстрел, после чего сержантский ПМ улетел вверх, выбитый одним из солдат. Но своё чёрное дело девятимиллиметровая пуля сделала, пробив голову сталкера.
«Всё, конец…»
Тело сталкера несколько раз конвульсивно дёрнулось и затихло. Выбивший пистолет солдат мрачно поглядел на бывшего сталкера, а затем неожиданно засветил командиру в глаз.
– Ты что, сука, наделал? Как нам его теперь тащить?!
Старший сержант попытался ударить подчинённого ногой, но тот увернулся и впаял командиру ногой в бедро. Костененко взвыл и упал. Проводивший экзекуйию солдат вытащил из командирской разгрузки рацию и послал вызов.
– Говорит ефрейтор Соловьёв, группа «Волк».
– «Волк», слышу вас хорошо. Как успехи?
– Сталкера поймали, но возникла проблема.
– Какая?
Ефрейтор поморщился и произнёс:
– Старший сержант Костененко застрелил сталкера.
– …ть! Сержант, ты мудак! – рявкнула рация, да так, что сидящая на соседнем дереве ворона решила перебазироваться куда подальше. – Кретин! Из-за этого сталкера и затевалась вся операция! Соловьёв!
– Я.
– Назначаю тебя командиром отделения! – прорычала рация. – приказываю арестовать Костененко и привести в расположение части. Труп сталкера тоже заберите.
– Товарищ полковник, а можно прислать за нами вертолёт? А то отделение вымоталось, да и Выброс ожидается через три часа.
– Вертушка уже в пути. Ждите, – произнесла рация, хрюкнула и отключилась. И тут же включилась заново.
– «Волк», ответь «Кречету», приём!
Новый командир отделения подмигнул старому и нажал на кнопку:
– «Кречет», «Волк» на связи. Вы за нами?
– А за кем же ещё? Ждите, через минут семь буду.
– Понял, «Кречет». Ждём…

***

Я очнулся в странной комнате. Жёлтый потёртый кафель, приличный холод. Я огляделся. Мне резко поплохело. Судя по всему, я находился в морге. Я глянул на свою лежанку. Мне поплохело ещё сильнее. На грязном столе лежал… я. Насколько я мог судить, я по прежнему плотный и тёплый. Хм... Интересно... С трудом встав, я гляделся потщательее. Точно. Морг. Ну и что прикажете делать? Неожиданно, я обратил внимание на… некое подобие винтовой лестнице. Я подошёл к ней и попробовал поставить ногу. Получилось. Правда ощущение несколько странное – вроде бы твёрдое, а стою практически на воздухе. Первые несколько шагов я сделал с опаской, но потом пошёл свободно. А фигли?
Поднимался я довольно долго. Вдоволь налюбовался на Зону с высоты птичьего полёта. Не понравилась она мне. Очень не понравилась. Какое-то жуткое ощущение странное… Плюнув на всё, я пошёл дальше. Лестница закончилась неожиданно. Ничего не было и на тебе – какой-то тоннель. Вдали маленькой звёздочкой светлел выход. Делать нечего – пошёл вперёд. Опять бесконечная хотьба. Неожиданно тоннель раздвинулся в небольшую пещерку. Здесь стоял стол, на нём горела свеча. Спиной ко мне сидел какой-то человек и читал книгу. Я только открыл рот, как сидящий обернулся. Это был мой приятель Димка по кличке Кабан. Такой шкафчик за два метра ростом. Заподозрить его в чтении книг было чем-то невероятным. Димон погиб год назад, нарвавшись на отряд из двадцати бандюков. Положил дюжину, а потом его положили гранатой…
– Ну что, – осклабился Кабан. – Привет что ли, жмурик.
Я хотел было его обнять, но он отстранился.
– Не касайся меня. Иди дальше, тебя Совет дожидается.
– Какой Совет?
– Сам увидишь. Иди дальше.
Я почесал затылок.
– Ладно… Хоть скажи, как тут живётся.
– Да нормально. Во всяком случае, получше, чем там. Ладно, нечего разговоры разговаривать. Топай давай.
Я кивнул ему и пошёл дальше по тоннелю. Сколько шёл – не помню. Но конец опять появился совершенно неожиданно. Тоннель закончился и за мной оказалась скала. А передо мной… Мать честная! Люди в три ряда! На облаке! Дети спереди прямо на «полу» сидят, за ними старики на стульях. Третьим рядом стояли мужчины и женщины среднего возраста. И практически все мне были так или иначе мне знакомы. Сидели они полукругом. А чуть впереди стояла… сама Богородица. Практически такая же, как на иконах.
– Здравствуйте…
– Здравствуй, Андрей. Подойди ближе.
– Эммм… Но тут же…
Она улыбнулась.
– Подходи, не бойся.
Я подошёл.
– Дай мне руки.
Я протянул руки. Она развернула их ладонями, посмотрела. Нахмурилась, удивлённо подняла брови, затем улыбнулась.
– Странная у тебя жизнь была, Андрей. И хорошего и плохого намешано. Сильно намешано… О чём жалеешь?
– А? В смысле?
– О чём жалеешь, чего не успел сделать?
Я напряг извилины и покопался в пустых загашниках. Неожиданно как молния проскользнула мысль.
– Ира!
Богородица улыбнулась. После чего дала небольшую отмашку, и я ухнул вниз.

***


Очнулся я на сей раз с закрытыми глазами и охрененно болевшей головой. Блин, да чему же там болеть? Открыв глаза я вновь встретился взглядом с самим собой. Это уже начинает надоедать. На сей раз это была фотография. Я поднялся с пола. Кухня. Достаточно неплохая кухонька. На остывающей плите стоит кастрюлька с остатками манной каши.
– Не буду!
Я навострил уши.
– Никаких «не буду»! Ешь давай!
Я пошёл на голоса. В детской Ира пыталась пропихнуть манную кашу в сына.
– Ну давай, последнюю ложечку.
Малыш с недовольной миной проглотил кашу и неожиданно уставился на меня:
– А вот и папа приехал.
Ира побледнела, резко обернулась. Лицо у неё сперва успокоилось, а затем приобрело нахмуренное выражение.
– Я сколько раз тебе говорила не обманывать меня, а? Сегодня сказку читать не буду.
Малыш надул губы и только приготовился зареветь, как я быстро сказал:
– Я тебе сказку расскажу. Только если ты быстро съешь кашу и ляжешь спать.
Малыш пару секунд подумал, а затем начал орудовать ложкой. Через несколько минут каша была съедена.
– А теперь иди умывайся.
Сын почапал умываться, а Ира устало вздохнула и понесла тарелку от каши на кухню.
– Ваня, ты зубы почистил?
– Да!
– Тогда марш в кровать!
Сын улёгся, Ира заглянула в детскую.
– Спокойной ночи.
И выключила свет. Но мне всё прекрасно было видно. Я подошёл к кровати.
– Здравствуй, Ваня.
– Здравствуй папа. Ты насовсем?
– Нет, Ванюша. К сожалению. Завтра я уеду, наверное…
Сын помолчал.
– Жалко. Но ты ещё приедешь?
– Постараюсь, Ванюша.
– Пап, а почему тебя мама не видит?
Я пожал плечами.
– Не знаю. Я у неё спрошу сегодня.
– Ты обещал сказку.
– Раз обещал, значит расскажу. Тебе какую?
– Про Колобка…
– Значит, про Колобка.
И начал я рассказывать сказку про Колобка. Сын уснул уже после Волка. Я поднялся, поправил одеяло и вышел из детской. Странно, вроде бы мёртвый, спокойно хожу через стены, но вместе с тем могу двигать предметы. Быстро пройдя по квартире, я зашёл в спальню к Ире. Она лежала на кровати и смотрела на монитор компьютера, где «висела» фотография. На снимке были запечатлены мы с ней во время нашей поездки в Египет. По её щеке медленно потекла слезинка. Я не удержался и вытер слезу. Ира вздрогнула.
– Кто здесь?
Я не долго думая запустил на компе «Блокнот». Ира отодвинулась ещё дальше. «Не беспокойся, всё в порядке», – напечатал я. – «Я пришёл, чтобы с тобой попрощаться».
– А-андрей?
«Да», – я потыкал по клавиатуре. – «Прости что так вышло. Прости, что бросил тебя и исчез. Я был свиньёй. Даже хуже. Но теперь я прошу у тебя прощения».
– Ты… Ты умер?
«Да, можно и так сказать. Меня отпустили, только чтобы я закончил одно дело».
– Так значит, Ваня тебя действительно видел?
«Да видел. Я ему вместо тебя сказку рассказал».
– Андрюш, тогда и ты меня прости. Мне сделал предложение мой коллега по работе. И я его приняла. Ты не ревнуешь?
«Я не в том положении, чтобы ревновать. Наоборот, я очень рад за тебя. Ребёнок не должен без отца расти. Ты правильно поступила. Так что желаю тебе удачи во всём. Если будет возможность, буду тебе помогать по мере сил».
– Я тебя люблю, Андрюша.
«Я тебя тоже».
– Чтож, Андрей. Вижу, ты успокоился сам и успокоил Ирину, – раздался за моей спиной мелодичный голос.
Я обернулся. В комнате стояла Богоматерь.
– Да, можно сказать и так.
– Чтож, настала пора вам прощаться.
Ира удивлённо уставилась на меня.
– Андрей… Я тебя вижу…
– Да, ты нас видишь, – опять улыбнулась Мария. – Но нам пора уходить.
– Да, Иришка. Прощай.
– Прощай Андрюша…
Мы начали подниматься всё выше и выше, и вскоре Москва исчезла из вида. Я вновь очутился на Совете. Но это – совсем другая история…